Формы утверждения сталинизма в советской исторической науке (конец 1920-х начало 1930-х гг.)

Эссе на тему «Формы утверждения сталинизма в советской исторической науке" (конец 1920-х - начало 1930-х гг.)»

Выполнил: студент группы Б-И-41 Шнайдер Антон

Советский историографический рубеж 1920—1930-х гг. характеризовался как время консолидации историков на базе марксистско-ленинской методологии. Советская историческая наука впервые стала единой. Такое состояние было обусловлено рядом мероприятий, проведенных партийно-государственными структурами.

В новейшей историографии процесс развития исторической науки в СССР в это время представляется более сложным. Подавление внутрипартийной оппозиции, установление режима личной власти Сталина привели к тому, что с конца 1920-х гг. партийное руководство начинает более активно вмешиваться в развитие исторической науки. Усиливается давление как на немарксистскую, так и на марксистскую историографию. Целью этого вмешательства являлась подготовка официальной концепции советской исторической науки, утверждение в ней сталинизма.

Большую роль в организации наступления на немарксистскую историографию сыграл М. II. Покровский. В связи с изменившейся идеологической ситуацией в стране его позиция в отношении инакомыслящих историков резко изменилась. Еще весной 1928 г. на конференции марксистско-ленинских учреждений он говорил: "После Октябрьской революции у нас развивалось как марксистское, так и буржуазное обществоведение. И это правильно. Будет плохо, если установится монопольное положение марксистской литературы, а заниматься обществоведением станут одни коммунисты. Буржуазное течение, буржуазные тенденции нам нужны, они нам в известной мере полезны, так как общественные науки крепнут в идейной борьбе". Прошло менее года, и, выступая на Первой всесоюзной конференции историков-марксистов, Покровский призвал "положить конец существующему еще в некоторых научных сообществах мирному сотрудничеству марксистов с учеными, далекими от марксизма или даже враждебных марксизму". С конца 1920-х гг. власть начала проводить политику наступления на интеллигенцию. Росло недоверие к "старым специалистам". На всю страну прогремели "Шахтинское дело" (1928), процесс "Промпартии" (1930) и др.¹

В 1930г. профессор Сорбонны Альбер Матьез писал, что в СССР «история перестает быть независимой и покорно уступает давлению всемогущей политики, которая навязывает ей свои концепции, свои очередные лозунги, даже свои очередные выводы». О том, что советская историческая наука представляла собой научно-политический феномен, «гармонично» встроенный в систему тоталитарного государства и приспособленный к обслуживанию его идейно-политических потребностей, позже писали многие исследователи.

Утилитарный подход сталинского режима проявлялся на апологетическом и воспитательном уровнях. В первом случае речь идет об исторических обоснованиях значимости вождя, правильности проводимого им курса; во втором–история (как научная и образовательная система) понимается как средство государственно-патриотической мобилизации народной массы, а всеобщее школьное образование–как «основной проводник государственной идеологии». Так 26 января 1936 г. СНК СССР и ЦК ВКИ(б) приняли постановление "Об учебниках по истории". В соответствии с ним для просмотра и улучшения, а в необходимых случаях и для переделки написанных ранее учебников по истории, была образована комиссия под председательством А. А. Жданова. В ее компетенцию входило: создание группы для просмотра отдельных учебников, а также объявление конкурса на учебники взамен тех, которые будут признаны подлежащими коренной переделке.²

Можно выделить следующие направления сталинской идеологизации исторической науки:

1.Прямая фальсификация исторического прошлого (уже с 1923г. начинается приписывание Сталину заслуг других исторических деятелей, затем возникает лживая концепция «двух вождей Октября».

2.Запрещение контактов с зарубежными историками, историческими школами и т. П.

3.Разработка и внедрение определенных схем создания исторических трудов (прежде всего по истории ХХ в.). Степень давления на историков была различной: представители специальных, вспомогательных исторических дисциплин находились в более комфортном положении–власть ограничивала их меньше, чем историков, например, советского периода.

В данный период времени многим историкам пришлось покинуть страну. Известный историк барон Б. Э. Нольде писал: «С библейских времен не бывало такого грандиозного «исхода» граждан страны в чужие пределы. Из России ушла не маленькая кучка людей, группировавшихся вокруг опрокинутого жизнью мертвого принципа, ушел весь цвет страны, все те, в руках кого было сосредоточено руководство ее жизнью, какие бы стороны этой жизни мы ни брали. Это уже не эмиграция русских, а эмиграция России...» (Цит. по кн.: Мухачев Ю. В. Идейно-политическое банкротство планов буржуазного реставраторства в СССР. М., 1982. С. 42 - 43). История в конечном счете перестала быть наукой (несмотря на отдельные достижения). Сталинизация исторического знания породил феномен «монументальная история», в которой правил догматизм, субъективизм и одиозный подход.

Список литературы

1.Алексеева Г.Д. История. Идеология. Политика (20-30-е гг.) // Историческая наука России в ХХ веке / отв. ред. Г.Д.Алексеева. - М., 1997. С. 91.

2.Балашов В.А., Юрченков В. А. Историография отечественной истории (1917-начало 90-х гг.). Саранск, 1994.