Художественная статья на тему:
«Учиться рисовать как учиться говорить, или детский рисунок как метафора истории Рождества»
Автор:
Учитель начальных классов
Кашпурова Иоанна Ильинична
ГБПОУ "Нижегородский Губернский колледж", г. Нижний Новгород
Как ребенок учиться рисовать? Казалось бы, это неотъемлемая часть повседневной жизни никогда не предъявляла свои права на место в контексте антропологии культуры. Какое отношение детский рисунок имеет к культуре и, непосредственно, к развитию человечества? Имеет ли он право на то, чтобы быть частью огромной массива знаний, собранных человечеством на протяжении многих столетий? Если да, то какое место детский рисунок занимает в контексте антропологии культуры?
Моя художественная статья посвящена доказательству того, что детский рисунок как феномен развития культуры человечества занимает непосредственно первое место на этапе формирования изобразительного искусства.
Что вообще такое рисунок? Изобразительное искусство с самого начала своего существования было способом выражения мысли и чувства. Способом запечатлеть свое существование, свои достижения в истории на каких-либо носителях информации. Наскальные рисунки в пещерах, являющихся местом обитания первобытного человека, ярчайший тому пример. Люди изображали на камнях виды своей деятельности, ритуалы и обряды. На что это похоже? Я думаю, что на язык. Люди издревле записывали свои мысли, свои наблюдения на каких-либо носителях информации, усовершенствующихся со временем. Язык является неотъемлемой частью антропологии культуры. Он является способом выражения человеческой и Божественной сущности бытия. Без него человек не мог бы определить себя как часть этого мира. А как язык создавался? Как можно описать такое явление как грамматика языка?
Ноам Хомский родился 7 декабря 1928 года в Филадельфии, штат Пенсильвания. Он известен как основоположник генеративного направления в лингвистике, философ, теоретик, политический активист. Студентом он изучал математику, лингвистику и философию. С 1962 года является профессором в Массачусетском технологическом институте и преподает там по сей день. Почему я упомянула об этом человеке? Для моей статьи очень важна одна из его теорий – универсальная грамматика. Это общий набор синтаксических правил, встроенных в мозг. Таким образом, логика, согласно которой мы выстраиваем предложения, оперируем языковыми конструкциями, продиктована самой природой, биологическими особенностями нашего мозга, и это является одним из условий, согласно которым существует универсальная грамматика. Действительно ярким примером в пользу этой идеи служит наблюдение за тем, как дети научаются языку. Примерно в возрасте двух лет ребенок уже понимает речь, очевидно не имея никакой теоретической основы для этого понимания. Кроме того, любой человек с нормальным уровнем умственного развития способен использовать язык. Таким образом, усвоение основных правил языка неосознанно, и универсальная грамматика устанавливает начальное состояние ребенка в процессе его психологического обучения. Когда ребенок получает информацию из слов, содержащих родной язык, он создает особый словарь, к которому применяется набор характеристик универсальной грамматики. Таким образом, с момента своего рождения универсальная грамматика позволяет ребенку неосознанно знать, что есть слова, которые ведут себя как глаголы, другие - как существительные, и что существует ограниченный набор возможностей для сортировки этих категорий, чтобы сформировать предложение. Конечно, эта теория имеет как сильные, так и слабые стороны, но я думаю, что она имеет довольно яркие доказательства. В книге одного из популяризатора теории Хомского Стивена Пинкера «Язык как инстинкт» описывается среди сотен примеров эксперимент, который анализировал американский лингвист Дерек Бикертон. Он исследовал такое явлении, как рождение креольского языка как искусственного. На островах в Гайане и на Гавайях плантаторы собирали людей из разных лингвистических групп. Люди там жили бок о бок с людьми, говорящими на другом языке и, естественно, их язык начинал стираться до корней, коротких слов, междометий. На глазах язык раздрабливался, терял свою структуру, стирался в лингвистическую пыль. Казалось, что это непоправимо, и язык должен исчезнуть. Но когда рождались дети и общались между собой, то было замечено, что они привносят в этот лингвистический мусор грамматические структуры. Их язык был более упорядочен, чем язык их родителей. Благодаря этим детям появился креольский язык как самостоятельный элемент.
Этот эксперимент можно преподнести в метафоре возрождения культуры. Актуализация грамматики как врожденная способность человека к воспроизведению языка и детская способность воссоздания опыта культуры из пыли и руин создают образ реанимации человечества. Эту метафору можно проследить в истории Рождества.
Когда культура близка к краху, когда Армагеддон уничтожает все на своем пути, когда сердца людей обуяла смута и тревога, страх и отчаяние, когда слова Томаса Гоббса «вот почему все, что характерно для времени войны, когда каждый является врагом каждого … нет места для трудолюбия … нет знания земной поверхности, исчисления времени, ремесла, литературы, нет общества, а, что хуже всего, есть вечный страх и постоянная опасность насильственной смерти, и жизнь человека одинока, бедна, беспросветна, тупа и кратковременна» становятся реальностью, именно тогда и появляется Тот, кто изменит мир навсегда. Подобно выходу из очень длинного туннеля, подобно шагам по суше после морского путешествия через океан. Жизнь может провести черту, после которой ничего не будет по-прежнему. Завтра взойдет солнце, но оно взойдет в другом мире. Возрождение культуры как появление на свет Спасителя, как черта между Ветхим и Новым Заветом – это и есть метафора детского рисунка.
Бессознательная актуализация опыта культурных нравственно-этических ценностей, психолого-логических рассуждений подтверждается теорией универсальной грамматики и появлением детского рисунка как феномена антропологии искусства. Искусство берет свое начало из древности, можно сказать, из наскальных рисунков. Попытки изобразить этот мир у ребенка похожи на попытки изобразить его у первобытного человека. Но здесь есть одно глубокое различие. Оно заключается в том, что детский рисунок повторяется изо дня в день, а первобытный рисунок остался в далеком прошлом и больше не повторяется. Детский рисунок, в отличии от первобытного, несет в себе иную ценность. Это возрождение без непосредственного опыта краха и увядания. Это познавание и изучения мира без непосредственного опыта культуры точно как создание грамматической структуры без какого-либо специального образования.
Детский рисунок – это фундамент для творчества. Это способ возрождения культуры. Это способ выживания и обретения уверенности в том, что любая цивилизация может возродиться и сохраниться. От Античности до Средневековья, от Возрождения до Ренессанса, от Нового времени до настоящего момента, от Древней Греции и Рима до мануфактурного Лондона, от Древней Руси до Советского Союза, от Таинственного Востока до высокотехнологичной Японии культура претерпевала изменения, гибель, полное уничтожение и полное неприятие. Она поддавалась забвению и превращению в культ. Но она всегда была способна возродиться, как феникс из пепла, даже благодаря нескольким людям. Потому что существуют такие вещи, которые способны выстоять не только во время Армагеддона, но и перед лицом самой Вечности. Дети намного отважнее и смелее взрослых. Детское творчество настолько же наивно, насколько оно пронзительно и совершенно. Детский рисунок – это то, что способно согреть самое жесткое сердце. Иногда немного теплоты – это все, чего не хватает, чтобы спасти империю.
